Неточные совпадения
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для себя, —
обычная разноголосица среди людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «системе фраз». Он привык думать, что хотя эти люди строят мнения на фактах, но для того, чтоб не считаться с фактами. В конце концов жизнь творят не бунтовщики, а те, кто в эпохи смут накопляют силы для жизни мирной. Придя домой, он записал свои мысли, лег спать, а утром Анфимьевна, в платье
цвета ржавого железа, подавая ему кофе, сказала...
Так, однажды он купил где-то брошюру, автор которой уверял, что при помощи буры, селитры и, кажется, серного
цвета можно изумительно раскармливать лошадей при чрезвычайно скромных порциях
обычного лошадиного корма.
Но сегодня и его вывела из
обычного благодушного спокойствия одна красивая, полная, с виду очень добрая дама, владелица прекрасной дачи, окруженной садом с
цветами.
Зала была оклеена какими-то удивительно приятного
цвета обоями; в углу стоял мраморный камин с бронзовыми украшениями и с своими
обычными принадлежностями, у которых ручки были позолочены. Через тяжелую драпировку виднелось, что в гостиной была поставлена целая роща кактусов, бананов, олеандров, и все они затейливо осеняли стоявшую промеж них разнообразнейших форм мебель. У директора была квартира казенная и на казенный счет меблируемая.
Им было досадно, что не они выдумали: втроем неловко итти. Людмила оделась несколько наряднее
обычного, — зачем и сама не знала. Впрочем, она любила наряжаться и одевалась откровеннее сестер: руки да плечи поголее, юбка покороче, башмаки полегче, чулки потоньше, попрозрачнее, тельного
цвета. Дома ей нравилось побыть в одной юбке и босиком и надеть башмаки на босые ноги, — притом рубашка и юбка у нее всегда были слишком нарядны.
— Тю-ю-ю-ли-ин, леш-ша-ай! — звенит и обрывается на том берегу голос путника, но на Тюлина этот призыв не производит ни малейшего впечатления. Точно этот отчаянный вопль — такая же
обычная принадлежность реки, как игривые всплески зыби, шелест деревьев и шорох речного «
цвету».
Далекие горы утопали в розовом мареве предутреннего света… Мулла-муэдзин [Мулла-муэдзин — магометанский священник.] давно прокричал свой гортанный призыв с минарета [Минарет — башня при мечети — магометанском молитвенном доме.]… Дневные
цветы жадно раскрылись навстречу солнечному лучу… Из азиатской части города, оттуда, где на базаре закипала
обычная рыночная суета, долетали крики и говор, характерный восточный говор кавказского племени.
Пошли
обычные деревенские разговоры: какая летом стояла погода, каков урожай был, каковы были наливы и пробные умолоты, и про ягоды была речь ведена, и про то, что яблоков мало в этом году уродилось, а все от тенетника — по весне он еще в
цвету погубил яблоки, да и вишням досталось, зато грибов изобильно было и огурцы хороши уродились.
За две недели болезни девочка вытянулась и похудела до неузнаваемости. Казенное платье висело на ней, как на вешалке. Неровно остриженные волосы чуть-чуть отросли и делали ее похожей на мальчика. Подурневшее до неузнаваемости лицо, слишком большой рот, обострившийся нос, болезненный
цвет кожи, без тени былого румянца, и эти глаза, ставшие огромными и потерявшие их
обычный насмешливый блеск!
По мяуканью я скоро обнаружил котенка. Он был
обычного серого
цвета с белой мордочкой и белыми передними лапами. Котенок был чем-то напуган. Он изогнул спину дугой, поднял кверху свой хвостик и весь ощетинился. Сперва я не мог найти причину его страха. Тут были груды мусора, из которого торчало много палок. Как я ни напрягал зрение, я ничего не видел.
Там было мало
обычных садовых
цветов — всех этих левкоев, настурций, резеды.
Гости у Коромыслова. Кое-что изменено в
обычной обстановке, кое-что добавлено: взятый напрокат рояль, живые
цветы на столе и в вазах. В стороне стол с вином, закусками и фруктами. Большое окно на улицу наполовину занавешено. В задней части мастерской — ближайшей к авансцене — высокий занавес отделяет угол с диваном: здесь одна только лампочка в синем стекле, полутемно. Весь свет сосредоточен в глубине мастерской: там все ярко, колоритно, богато.
Маленькие столики с очень белыми скатертями,
цветы, музыка. Но народу сравнительно было еще немного. Подошел официант, вежливый и неторопливый, предупредительно принял заказ, как будто не видел Нинкина платья, — теперь это было дело
обычное.
После этого разговора, открывшего, как мне казалось, многое, на самом же деле не открывшего ничего, я каждый день рассматривал разрушающуюся пирамиду. Сюда головой, сюда ногами. Но зачем же он, так безжалостно сдирающий следы, перекрасивший в белый
цвет лодку, в которой утонула его дочь, зачем он этими камнями закрепил память о погибшей? Минутный порыв или
обычная нелогичность, свойственная даже самым последовательным людям?